Стоила ли игра свеч?
А СТОИЛА ЛИ ИГРА СВЕЧ?!
В начале мая и Польша, и страны Балтии праздновали провозглашение своей независимости. Повторяется тот же торжественный ритуал: парады, торжественные речи. Все похоже! В конце концов, на экранах телевизоров и победа бескровных революций в разных странах Центральной и Восточной Европы отличалась лишь городскими пейзажами и цветами флагов. Но на следующий день возвращаются будни, а с ними — и вопросы, от которых нельзя отмахнуться. Что мы получили в борьбе «за нашу в Вашу свободу»? Что стало с нами самими, когда победа одержана и ежегодные праздничные речи звучат в честь нее над странами Восточной и Центральной Европы? Это не праздные вопросы -ответ на них дает смысл нашему сегодняшнему существованию. Впрочем, свое место в жизни мы определяем задолго до того, как оказываемся на баррикадах — уж потом видим, что свою позицию надо защищать.
Естественней всего — оставаться собой
Ну о какой позиции на поле боя могла я думать осенью 1972 года, когда мне впервые попали в руки стихи Иосифа Бродского, поэма «Реквием» Анны Ахматовой? А потом — такая простая и необычнайно мощная по силе воздействия статья «Жить не по лжи!» Александра Солженицына? Я просто делилась этим богатством со своими знакомыми в Даугавпилсе — так же, как мои рижские друзья делились им со мной. Что нормальней, чем читать и разговаривать о прочитанном?! Мы же люди!..
Когда в 1974 году Солженицына изгнали из Советского Союза и прессу наполнил профессионально организованный взрыв ругательств по адресу писателя, я говорила в компании коллег в Даугавпилсском клубе железнодорожников, что это позорище можно сравнить только с остракизмом неугодных в античной Греции. Что может быть естественней, чем обсуждать то, о чем пишут во всех газетах? Оказалось, что я свою точку отсчета уже выбрала.
Моим институтским преподавателям тогда влетело от КГБ за мою политическую неблагонадежность — и я заметила, что кое-кто из них, увидев издали меня, быстро переходит на другую сторону улицы. Чтобы не здороваться…
Но я все еще не понимала, что уже сделала свой выбор. Я не хотела жить в Даугавпилсе — и уехала в Ригу. Работала, где попало, чтобы оплачивать крышу над головой. Писала стихи, ходила на различные семинары и митинги. Однажды повезло. Меня приняли на работу в ведомственную газету «Железнодорожник Прибалтики». В марте 1980 года литстудия при Союзе писателей Латвии послала меня на семинар молодых литераторов Северо-Запада в Ленинград.
В первый же день я позвонила по номеру, который мне в Риге дал мой друг. Договорились о встрече в церкви за городом, поездка на поезде, ожидание на станции метро… Так я познакомилась с философом Татьяной Горичевой и писательницей Натальей Малаховской, которые вместе с известной правозащитницей Юлией Вознесенской готовили первый выпуск неофициального женского журнала «Мария». Мои статьи и стихи заинтересовали их — и я начала активно сотрудничать с журналом. Писала под псевдонимами о развращающих условиях советских рабочих общежитий, о женской бездомности — короче, о том, чего в стране «победившего социализма» по идее не могло быть. Однако в реальности все это было.
Накануне Московской Олимпиады все три редактора были высланы из СССР. Перед отъездом Наташа просила меня включиться в редакторскую работу. И я согласилась. Дважды в месяц моталась в Питер, чтобы готовить к печати статьи, собранные остальными двумя редакторами. Журнал составлялся в Ленинграде, потом через дипломатические каналы его перевозили во Франкфурт-на-Майне и издавали в издательстве «Посев». Вышли всего три номера.
Философские дискуссии, статьи о женщинах в условиях политических репрессий, явная христианская настроенность в противовес марксистской морали — все это не могло не привлечь внимания властей к журналу. Одна из соредакторов, Наталья Лазарева была арестована и получила срок. По Ленинграду прокатились обыски. Найдены были и мои тексты. Поскольку я жила далеко, то на меня вышли уже после процесса Лазаревой. Вызвали на допрос в Рижский КГБ только в конце 1982 года. Доказать редакторство не сумели, да и статьи — не все.. Я подписала предупреждение, что в случае продолжения враждебной деятельности, которая заключалась в публикации «клеветнических фактов», против меня будет возбуждено уголовное дело по соответствующей статье. И должна была уехать из Риги. Отделалась «всего лишь» запретом на профессиональную деятельность в журналистике. Следователь Виктор Минаев обещал мне, что запрет на профессию будет пожизненным. Но ошибся. Наступило время Латвийского Пробуждения. С 1989 года меня приняли на работу в газету Народного Фронта Латвии «Атмода»/ «Балтийское время». Это было лучшее время! Я была свободна в высшем понимании этого слова. Мы писали о том, что считали интересным и важным так, как считали правильным! У меня появились и противники, и союзники. Позже, уже в независимой Латвии, перешла в новую газету «Латгалес Лайкс» — она издается в Даугавпилсе и по сей день. Писала об исторической крепости, которую начальство военной части растаскивало на личные хозяйственные постройки. О судьбе старинного польского кладбища, после войны превращенного в городскую свалку — в 1992 году горожане очистили эту территорию, местные скульпторы на свои деньги соорудили там памятный крест. И моя статья была приурочена к открытию памятника. Писала о судьбах солдат латвийской армии времен первой независимости, о ссыльных и замученных людях. Латвийская Республика 1918-1940 года была страной многонациональной. Русские, евреи, поляки… Несколько моих материалов помогли людям в конкретных практических делах.
Мы с коллегами возвращали из исторического небытия то, что было на полвека из общественного сознания вычеркнуто. У нас был отличный фотокорреспондент, Валерий Иванов. Он любил ловить фотообъективом жизнь врасплох. Случались обиды. Некий полковник устроил скандал, увидев на фотоснимке в газете свой особняк, стены которого выложены камнями из исторической Динабургской крепости…
Больно стало, когда в1992 году был принят первый закон о гражданстве Латвии — точнее, о немедленном возвращении его гражданам первой Латвийской Республики, до 18 июля 1940 года. Мне, привезенной в страну после войны, там места не было. Так же, как и сотням тысяч моих русскоязычных читателей. И я сделала очередной выбор. Я эмигрировала в Германию в 1993 году вместе с сыном, которому в то время было девять лет. Я оставила Латвию, где прожила к тому времени 40 лет, которую любила, знала и считала своим домом. До сих пор не могу решить, правильно ли поступила. Однако это был мой выбор! Меня не выдавливали из страны под угрозой ареста, как моих подруг из неофициального женского журнала «Мария». Просто я поняла, что мое непосредственное участие в латвийской «цветочной революции» окончилось.
А стоило ли?..
Я завершила круг — навестила Латвию после четырнадцатилетней разлуки. Встретилась со старыми друзьями, с которыми нас связывает и то, что мы в те времена были единомышленниками. Не со всеми. Многие уехали на Запад. Кто-то вернулся в ту страну, откуда-то когда-то приехал в Латвию сам или был привезен родителями.
Мой коллега, фотокорреспондент «Латгалес Лайкс» Валерий Иванов еще в середине 1990-х погиб при странных обстоятельствах. Жена нашла его дома повешенным. Судмедэксперты квалифицировали его смерть как самоубийство.Но все знакомые до сих пор вспоминают, что все тело покойного носило следы страшных побоев… Теперь мы вряд ли когда-нибудь узнаем, как на самом деле погиб этот веселый и бесстрашный человек, который так любил жизнь и так умел ее запечатлеть в самых неожиданных проявлениях!..
Многие из тех, кто в то время принял дело латвийской независимости как свое собственное, сегодня не готовы ответить на вопрос, стоило ли это всех надежд и сил. Азарт революции во многих городах разрушил целые промышленные комплексы, невзирая на их экономичискую выгоду, поскольку они были созданы при советском режиме. Десятки, если не сотни, людей остались без работы. Нет больше знаменитой русской труппы Латвийского молодежного театра. Много чего нет! Не умея справиться с проблематикой неграждан — в том числе и тех, кто вместе с нынешними гражданами Латвии боролся за ее независимость от СССР, руководство страны делает вид, что проблемы и вовсе нет. И это не может людям нравиться!
Я собираюсь купить билет — и снова навестить Латвию, на сей раз без ожидания на границах и без таможенного контроля. Ведь мы теперь живем в одном европейском пространстве. Независимая Латвия, член Евросоюза, в прошлом году подписавшая и Шенгенские Соглашения, только учится использовать новые возможности. Это тема особого разговора! Но никто не запретит моим знакомым выписать любое издание на любом языке! В латвийской прессе полно весьма острой критики. И в суд за это не тащат. Так может быть, наши усилия все-таки в какой-то мере уже окупились?..
Клавдия РОТМАНОВА
(Германия)